Проект «Оборотень» - Страница 15

Несмотря на достаточно громкую музыку, к нашему столу тут же подскочил официант с новой бутылкой. Наверное, он тоже слушал, что доносится из микрофона в настольной лампе. Верхним зрением я видел микрофон, он выглядел как крохотная черная воронка, дымчатый жгут от которой тянулся в сторону служебных помещений ресторана.

– Не шути, – я понюхал пробку и, удовлетворившись качеством, плеснул сначала себе, потом ему.

Он немного поскучнел. Сразу стало ясно, что это самая скользкая часть разговора. Генерал усмехнулся немного нарочито и опрокинул бокал в свою бездонную глотку. Сначала он, видимо, собрался что-то сказать. Но вдруг неожиданно ему в голову пришла новая мысль. Он привстал, доставая из кармана мобильный телефон.

– Минуту.

И отошел в сторону. О чем и с кем он говорил, мне было как-то не очень интересно. Но, видимо, разговор закончился вполне удачно. Он вернулся к столу и, не присаживаясь, предложил:

– Прокатимся?

– Далеко?

– Средне. – Он снова усмехнулся, но уже как-то невесело. – Хочу тебе кое-что показать…

Выходя из ресторана, я успел увидеть, как официант бережно подхватывает бутылку, которую я только что держал. Нет, конечно, я и подумать не мог, что они собираются снимать мои пальчики для прокачки на своих дактилоскопических базах данных. Просто это у них, наверное, такой обычай. После каждого клиента недопитую бутылку нежно брать двумя пальцами за дно и горлышко и скачками нестись в подсобку.

2

У выхода уже ждал седан несколько тяжеловесного вида. А когда автомобиль, мягко рыкнув многоцилиндровым мотором, грузно тронулся с места, я понял, что внешнее впечатление не было обманом. Машина была явно бронированной.

Так почти в молчании мы добрались до стеклянной призмы невыразительного конторского здания у кольцевой автодороги. На вывеске, гордо сиявшей неоном над крышей, значился некий банк. Такая же табличка, только из начищенной до золотого блеска бронзы, была и у самых дверей.

Нас, видимо, ждали. Двери распахнулись еще до того, как мы подошли. Ковры, хрусталь, кожаная мебель и массивные бронзовые урны. Все тихо, но недвусмысленно намекало на финансовую мощь располагавшейся здесь организации. Генерал лишь несколько нарочито кивнул лениво развалившимся у мониторов охранникам, и мы проследовали дальше. Про себя я отметил не только расслабленные позы охранников, их цепкий профессиональный взгляд, но и спокойную тигриную грацию, с которой сидели офицеры.

Длинный коридор, лифт вверх, пост охраны, опять коридор и еще один лифт вниз, и вновь пост. Только на этот раз трое охранников располагались за двадцатисантиметровой толщины стальной перегородкой, наблюдая за комнатой через миниатюрные телекамеры. Тут мой провожатый уже не отделался дружеским кивком. Он обстоятельно и неторопливо вынул небольшой прямоугольничек и положил его в маленький лоток, торчавший из стены. А после того, как кусок стены отъехал в сторону, открывая какую-то систему, прижал к ней лицо. Что характерно, охранники на нас и не смотрели. Они смотрели на свои приборы. Наверное, то, что они увидели, их удовлетворило, так как абсолютно гладкая на вид стена разошлась в стороны, освобождая проход.

Простой коридор конторского вида меня немного разочаровал. Впору было ожидать чего-то более монументального, хотя кабинет, в который мы пришли, вполне подошел бы и директору приличного завода.

Большой и абсолютно чистый стол с телефонами, удобные, прочные стулья вдоль стены и несколько кресел вокруг кофейного столика в углу. Компьютер, проекционный видеомонитор и некоторые другие вещи говорили о том, что это помещение используется в основном для совещаний.

Виталий Алексеевич так же неторопливо подошел к стене, за которой туманно просматривался какой-то отросток. Чего-то нащелкал на клавиатуре, и по загудевшей от воздуха трубе в нашу сторону двинулось нечто. Еще через пару секунд в приемный лоток упал продолговатый цилиндр с двумя толстыми кольцами у торцов. Пневмопочта. Примитивно, но быстро и надежно.

Он развинтил цилиндр и вынул пачку листков.

– Присаживайся.

Он показал на одно из кресел вокруг низкого кофейного столика и плюхнулся сам.

– Это, – он протянул мне первый листок, – серийный насильник. Десять убийств с изнасилованием. В основном девочки до 16 лет. Ищем уже полгода. А это, – он протянул другой, – банда ублюдков. На их совести восемь пунктов обмена валюты. Шестеро убитых охранников, пять кассирш, примерно такое же количество тяжелораненых. Ищем три месяца. Наверное, гастролеры… – добавил он тоскливо.

Я смотрел на короткие, в две-три строчки, описания преступлений и небольшие фотографии с мест происшествий, подколотые к листку разноцветными скрепками, и чувствовал, как помимо моей воли во мне набухает тяжелый черный ком злости.

– А вот это, – он, поморщившись, протянул новый листок, – наша самая большая головная боль. Крадут детей. На органы.

– Как на органы? – не понял я. А через секунду догадался и внутренне похолодел. – И что будет, если вы их найдете?

– Не если, а когда, – поправил он меня. – Когда мы их найдем. В зависимости от необходимости их ждет громкий суд – это политика, тут ничего не поделаешь, – а потом несчастный случай в тюрьме или в лагере. Если, конечно, никто не пристрелит на месте.

– И только это? – уточнил я. Никаких сейфов с военными секретами и прочих шпионских номеров?

– Господи! – простонал он и уставился тяжелым взглядом в стену. – Да ты помоги мне хоть с одной из этих (он потряс пачкой листов) проблем, и я сам расскажу тебе столько военных секретов, что тебя стошнит от этих глупостей. Раньше мы занимались совсем другими делами. Скорее политикой, чем войной и вообще всякой мистикой. Но криминальная ситуация такова, что на нас стали сбрасывать «тяжелые висяки». Милиция в болоте, контрразведка зализывает раны. В общем и целом, пока, кроме нас и еще пары контор, заниматься этим некому.